На игле - Страница 23

Просто в детстве Хэйзел изнасиловал родной отец. Она однажды проговорилась мне под кайфом. От меня толку было мало, потому что я тоже был вмазанный. Но когда я потом попытался вызвать её на разговор, она меня обломала. С тех пор наша сексуальная жизнь превратилась в кошмар. Она динамила меня неизвестно сколько времени, а потом всё-таки дала. Пока я её ебал, она была вся напряжена, хваталась за матрас и скрипела зубами. В конце концов, мы перестали этим заниматься. Это было всё равно, что спать на доске для сёрфинга. Никакая любовная прелюдия не могла растормозить Хэйзел. Она ещё больше напрягалась, ей даже становилось дурно. Я надеюсь, что когда-нибудь она найдёт того, кто её расшевелит. Ну а пока мы с Хэйзел заключили странный договор. Мы использовали друг друга в социальном смысле (по-другому не скажешь), чтобы создать видимость нормальности. Прекрасное прикрытие для её фригидности и моей торчковой импотенции. Мои папики носились с Хэйзел, видя в ней будущую невестку. Если б они только знали! Короче, я позвонил Хэйзел и предложил ей пойти вместе со мной на вечерину: такие себе две калеки.

Попрошайка начал нажираться ещё до того, как мы пришли. Одетый в костюм, он имел жалкий и угрожающий вид: синие чернила просачивались на шею и руки из-за воротника и из-под манжет. Казалось, будто Попрошайкиным татуировкам надоело сидеть в темноте, и они выползают на свет.

— Рентс, ёб твою мать! — заорал он во всю глотку. Тактом он никогда не отличался. — Как делы, цыпка? — спросил он Хэйз. — Пиздато выглядишь! Ты только глянь на него! — он показал на меня. — Стиляга, — проговорил он загадочно. А потом уточнил: — Конченый ублюдок, но стиляга. Мозговитый мужик. Высший класс. Почти как я.

Бегби всегда награждал своих друзей воображаемыми достоинствами, а затем бесстыдно присваивал их себе.

Хэйзел и Джун, которые, на самом деле, почти не знали друг друга, благоразумно завели между собой разговор, оставив меня на растерзание Попрошайке — этому генералу Франко. Я вспомнил, что уже давно не пил с Бегби один на один, без других корешей, которые могли бы на время его отвлечь. Бухать с ним в одиночку было напряжно.

Чтобы привлечь моё внимание, Бегби засадил мне локтем под рёбра с такой силой, что, если бы мы не были приятелями, то можно было подумать, что он лезет драться. Потом он начал пересказывать какой-то фильм со сценами бессмысленного насилия, который смотрел по видаку. Попрошайка решил изобразить всю эту поеботину от начала до конца, демонстрируя на мне приёмы карате, удушения, ножевые удары и так далее. Его пересказ оказался в два раза длиннее самой картины. Наутро у меня точно будут фингалы, а я ещё ни в одном глазу.

Мы киряли на галерее и обратили внимание на толпу придурков, вломившихся внизу в переполненный бар. Они были на понтах, громко шумели и выделывались.

Я ненавижу таких чуваков. Таких, как Бегби. Чуваков, которые готовы накинуться с бейбольной битой на любого мудака, который от них чем-то отличается: пакистанца, «голубого», кого угодно. Ёбаные неудачники в стране неудачников. Не надо сваливать всю вину на англичан, которые нас завоевали. Лично я ничего против них не имею. Они просто дебилы. Нас завоевали дебилы. Мы даже не смогли найти себе приличной, живой, здоровой культуры, чтобы она нас завоевала. Так нет же! Нами правят изнеженные долбоёбы. Во что они превращают нас? В шваль, мерзавцев, подонков общества. Самые жалкие, раболепные, презренные, несчастные отбросы, какие когда-либо были высраны на свет божий. Я ничего не имею против англичан. Они просто роются в своём же дерьме. Я ненавижу шотландцев.

Бегби заговорил о Джули Мэйтисон, за которой он когда-то упадал. Джули терпеть его не могла. Возможно, именно поэтому она мне очень нравилась. Она была классной чувихой. Когда она родила ребёнка, у неё обнаружили ВИЧ, но бэбик, слава Богу, оказался здоровый. Джули с ребёнком привезли из роддома домой в машине скорой помощи, с двумя чуваками в комбинезонах, типа как от радиации, — шлемы и всё такое. Это было ещё в 1985 году. Как и следовало ожидать, соседи, увидев это, оборзели и подожгли её дом. Если ты подцепил ВИЧ, то тебе пиздец. Особенно если ты девица, да ещё и красивая. Наезд следовал за наездом. В конце концов, у неё произошёл нервный срыв, и её повреждённая иммунная система стала лёгкой добычей СПИДа.

Джули умерла в прошлом году на Рождество. Я даже не был у неё на похоронах. Я лежал на матрасе на флэту у Картошки, по уши в собственной блевотине, и не мог сдвинуться с места. Досадно, ведь мы с Джули были хорошими друзьями. Мы никогда с ней не трахались, ничего подобного. Мы оба думали, что после этого наши отношения — дружба между мужчиной и женщиной — в корне изменятся. После секса они обычно перерастают в настоящую любовь или совсем обрываются. Тут либо идёшь вперёд, либо отступаешь назад, остаться на том же месте трудно. Когда Джули начала ширяться, она очень похорошела. Как и большинство девиц. Гера как бы раскрывает то лучшее, что в них есть. Сначала она даёт, а потом отбирает, причём с процентами.

Эпитафия Бегби, посвящённая Джули:

— Одной классной пиздой меньше, блядь.

Я решил его обломать и сказал, что, когда он сдохнет, одной серебряной пулей станет меньше. Я пытался не показывать своей злости; это привело бы к очередному наезду. Я спустился вниз, чтобы взять ещё по одной.

Те гопники толклись у стойки, пихая локтями друг друга и всех остальных. Обслуживание было кошмарным. Мозаичный чехол, изрисованный шрамами и синими чернилами, внутри которого, наверно, находился какой-то чувак, верещал на перепуганного бармена: