На игле - Страница 26

Проблемы с концом

Найти вену — задачка не из простых. Вчера мне пришлось ширнуться в хуй, там у меня самый крупный веняк. Но я не хочу, чтоб это вошло в привычку. Это, конечно, трудно сейчас представить, но этим органом можно было б не только ссать, а найти для него и другое применение.

Звонок в дверь. Ёбаный в рот. Это тот сраный конченый долбоёб, Бэкстеров сынок. Старый Бэкстер, царство ему небесное, никогда не напрягал меня с квартплатой. Старый маразматик. Когда он приходил ко мне, я становился очень предупредительным. Снимал с него пиджак, усаживал, угощал банкой «экспорта». Мы говорили о лошадках и «Хибсах» пятидесятых годов со «знаменитой пятёркой» форвардов — Смитом, Джонстоном, Рейлли, Тёрнбуллом и Ормондом. Я ничего не знал ни о лошадках, ни о «Хибсах» пятидесятых, но поскольку старина Бэкстер ни о чём другом говорить не мог, я здорово поднаторел в этих вопросах. Потом я рылся в карманах его пиджака и отстёгивал себе немного капусты. Он всегда носил с собой пухлый бумажник. После этого я либо платил ему его же бабками, либо говорил этому старому ублюдку, что мы с ним уже рассчитались.

Мы даже звонили ему по телефону, когда сами были на голяках. Например, когда у меня вписывались Картошка с Дохлым, мы говорили ему, что у нас протекает кран или разбито окно. Иногда мы даже сами били стёкла (например, когда Дохлый вышвырнул в окно старый чёрно-белый телек) и вызывали этого кретина, чтоб обчистить у него карманы. В его пиджаке было целое состояние, блядь. Я даже боялся, как бы его кто-нибудь не грабанул вместо меня.

Сейчас старина Бэкстер отправился на большой сейшн на небесах; его сменил сынок, которому впору заведовать общагой. Ублюдок требует платы за эту чёртову конуру.

— ОТКРОЙ! — крикнул кто-то в щель для писем.

— Рентс!

Это не хозяин. Это Томми. Какого хуя ему приспичило?

— Подожди, Томми. Щас открою.

Я ширяюсь в свою шишку уже второй день подряд. Когда я ввожу иглу, член похож на морскую змею, над которой проводится какой-то жуткий эксперимент. На секунду мне становится дурно. Кайф моментально ударяет мне в голову. Наступает чумовой приход, и мне хочется блевануть. Эта дрянь оказалась чище, чем я думал, и я немного переборщил с дозняком. Я делаю глубокий вдох и прихожу в себя. Мне кажется, будто через отверстие от пулевого ранения в спине в моё тело врывается струя чистого воздуха. При передозе такого не бывает. Успокойся. Дыхалка работает. Как часы. Клёво.

Я встаю, ковыляю к двери и впускаю Томми. Это не так-то просто.

Томми выглядит до обидного свежо. Ещё не сошедший средиземноморский загар; выцветшие на солнце волосы коротко острижены и уложены гелем. В одном ухе золотой гвоздик с колечком; ярко-голубые глаза. Надо сказать, Томми очень симпатичный, загорелый чувак. Он в наилучшей форме. Смазливый, беспечный, умный и спортивный. Томми мог бы вызывать зависть, но почему-то не вызывает. Возможно, дело в том, что Томми не настолько самоуверен, чтобы признавать свои собственные достоинства, и не настолько самолюбив, чтобы трезвонить о них направо и налево.

— Посрался с Лиззи, — доложил он мне.

Я не знал, что мне делать — поздравлять или соболезновать. Лиззи очень классно трахается, но ругается как сапожник и может кастрировать одним взглядом. Мне кажется, Томми никак не разберётся в своих чувствах. Наверно, он весь погружён в себя, потому что даже не наехал на меня за то, что я ширяюсь, и ничего не сказал о моём состоянии.

Несмотря на свою эгоистичную героиновую апатию, я пытался изобразить хоть какую-то заинтересованность. Но на окружающий мир мне было глубоко насрать.

— Страдаешь? — спросил я.

— Даже не знаю. Если честно, я буду очень скучать по сексу. Может, найти кого-нибудь, а?

Томми нуждался в людях горадо больше, чем остальные.

Я помню Лиззи ещё со школы. Когда я учился в «Линксе», мы с Бегби и Гэри Макви валялись в конце беговой дорожки, прячась от пронырливых глазок этого ублюдка Вэлланса — старшего воспитателя, отъявленного фашиста. Мы заняли эту позицию, чтобы, подсматривая за девчонками, пробегавшими мимо в шортах и блузках, набраться побольше впечатлений и вдоволь надрочиться.

Лиззи предложила устроить забег, но пришла второй — её обошла длинноногая Мораг Хендерсон по кличке «Западлистка». Мы лежали на животе, подперев головы локтями, и наблюдали за тем, как Лиззи напрягалась из последних сил с тем выражением злобной решимости на лице, с которым она делала всё на свете. Всё-всё? Если Томми от неё ушёл, то можно расспросить его, как она трахается. Нет, не надо… нет, я всё-таки расспрошу. Короче, я услышал чьё-то тяжёлое дыхание и, обернувшись, увидел, как Бегби медленно вращает бёдрами. Не отрывая глаз от девчонок, он говорил:

— Ох, эта Лиззи Макинтош… ох и писька… я б ебал её в жопу семь раз в неделю… вот это жопа… вот это дойки…

Потом он упал лицом в дёрн. Тогда я ещё плохо знал Бегби. В те времена он не был ещё основным, а только одним из соперников, да к тому же побаивался моего братца Билли. На самом деле, я был ссыкливым пацаном и выезжал в основном на Биллиной репутации. Короче, я перевернул Бегби на спину и обнажил его истекающий спермой, вымазанный в земле елдак. Чувак тайком вырыл своим раскладным ножом ямку в мягком дёрне и втихаря вздрючил поле. Я заржал. Бегби тоже. В те времена он был проще, пока не поверил в себя, и надо сказать, мы все считали его отпетым психом.

— Так ты онанист, Франко! — сказал Гэри.

Бегби спрятал свою шишку и застегнул ширинку, а потом набрал в пригоршню спермы, перемешанной с землёй, и размазал её Гэри по лицу.